«Ныне и присно» - Страница 91

Кажется Тимша успел что—то крикнуть… Сергей уже не слышал. Темнота взревела ураганом, Сергея понесло, закружило. Комната стянулась в точку, пламя летящей навстречу свечи испуганно трепетало… пока ветер не оборвал его существование. Небрежно и легко. Как меч Весайнена человеческую жизнь. Еще пару секунд тускло светился тлеющий фитиль, затем угас и он.

* * *

Шабанова вышвырнуло из тоннеля, ураган мгновенно стих. Доселе неощутимое тело внезапно обрело вес, колени ударились о холодный земляной пол, проснулась забытая боль…

— Конечная станция… — пробормотал Сергей. — Приехали.

— Не-е, парень, — хрипло заметила темнота. — Это не конец. У тебя еще все впереди.

«Впереди… знамо дело, что впереди, — лексика менялась сама собой, стоило почувствовать щекой вонючий земляной пол. — Дыба и палач толстопузый, вот что! Кой хрен дернул возвращаться? Не сиделось в теплой квартире… Страдалец за землю русскую, мать-перемать…»

Настырное бормотанье соседа по темнице мешало думать, сбивало с мысли. Сергей нехотя прислушался.

— Дык я спрашиваю, хто таков будешь? — в который уж раз переспрашивает хрипун. — Али на ухо туг?

— Тебе не все равно? — вяло огрызнулся Сергей. — Шабанов я, с Умбы… надысь от Весайнена утек, зато сюда попал.

— Эка! — удивилась темнота. — А не врешь? От немчуры не больно-то утечешь. Небось, на коленях Юху молил живота сохранить?

— А в ухо? — зло поинтересовался Шабанов.

Темнота задумчиво посопела и довольно произнесла:

— Не-е, промахнесси. Да и куда тебе, сосунку на воя!

«На воя? В смысле, на воина, дружинника то бишь?»

— И чего ж ты в темнице рассиживаешь, коли вой? — ехидно спросил Шабанов. — Стибрил чего?

Темнота взревела пнутым под зад медведем, звякнуло железо. Приподнявшийся Шабанов на всякий случай, снова приник к земле. В следующий миг над головой словно пудовое ядро пронеслось. Волосы на затылке шевельнуло порывом ветра.

— Я те покажу «стибрил», засранец! — ярился невидимый сокамерник. — Ты у меня язык-то прогло… Гр-р-ры!

Окончание фразы утонуло в громогласной отрыжке. Темницу заволокло удушливым облаком самогонного перегара.

— Не стибрил, значит пропил-прогулял, — сменил версию Шабанов.

— Дурак ты, паря! — одышливо сказала темнота. Видно богатырский замах исчерпал остатки сил. — Лонись в Кандалакше царев кабак открыли, тяперя там зелье пьянствовать положено, а я по привычке к Варьке-бражнице… Она и налить может… и приветить… а с кабатчика что возьмешь?

Темнота обиженно хлюпнула носом. Скрипнули доски.

— Кто с тобой в полоне был? — чуть позже спросил незадачливый любитель женской ласки.

— Заборщиков Серафим, да Букин Федор, да братья Протасовы… — начал перечислять Сергей. Перед глазами, как наяву, возник яхт, донесся скрип весел, кафтиево «Пыстро!»… Шабанов передернулся. — Может кто и ушел: мы за борт прыгали, да меня выловили…

— Букин? Федька?! — перебил не дослушав вояка. — Так мы с ним намедни добро-о погуляли! Как ты сказал тебя? Шабанов? Ну точно! Федька сказывал, как ты его из болота за уши тащил! Мы еще за помин твоей души хор-роший штоф… — вояка ностальгически вздохнул и уверенно заявил, — тяперя сто лет жить будешь.

Снова заскрипели доски. Сергей завистливо вздохнул — от земли тянуло холодом, а уцелевшие лохмотья согревали плохо.

— Подь сюды! — чуть позже предложил вой. — Не боись, не трону! Отходчивый я… неча на земле спать-то. А тута нары.

«Нары, это хорошо… да что там — здорово! После ночевок в снегу рай просто». Шабанов собрал себя в кучу, тобурки заскребли по утоптанной поколениями сидельцев земле. «Доползти бы. А там хоть убивай — даже рыпаться не буду».

На одном лишь гоноре Сергей заставил себя подняться, шатаясь добрел до заветных нар. Дружинник шумно втянул воздух, отодвинулся.

«Неужто он еще что-то учуять может? — удивился Шабанов. — Или жизнь лопарская крепкий душок имеет?»

— Небось с лопарями жил? — подтвердил серегины опасения сокамерник. — Копотью да оленями за версту разит.

«Унюшливый больно! — сердито подумал Шабанов. — Дух ему лопарский, видите ли, не по нраву!»

Он уж приготовил ответную ядовитую фразу, но тут наверху зашуршало, в темницу ворвалась струя морозного воздуха.

— Егор! Слышь, Егор! — донесся громкий шепот. — Не спи! Я тебе тут пожрать спроворил! И это… для поправки!

Упомянутый Егор мгновенно оказался под открывшейся отдушиной.

— Принес, дык давай! — скомандовал он. — Здеся я!

Посылка с негромким бульканьем перекочевала в руки сидельца. Чпокнула выдернутая пробка, содержимое баклаги потекло в егоров желудок…

— Зелье у Варьки брал? — прочувствованно спросил вояка, сумев-таки оторваться от заветной посудины.

— А то! — самодовольно отозвался собеседник.

Пробка со скрипом вернулась на место, хрустнул соленый огурец.

— Чего нового в Кандалакше-то? — степенно поинтересовался Егор. Вместе со здоровьем начал возвращаться интерес к жизни.

«Главное в пьянке — собеседник! — ухмыльнулся Сергей. Иначе зачем и пить? Что в шестнадцатом, что в двадцать первом… ни фига народ не меняется»

— И верно! — спохватились наверху. — Ты ж самое главное не знаешь! Нынче воевода татя поймал, подсыла Юхиного!

Шабанов поперхнулся. Невидимый гость меж тем продолжал: — Ты это… ежели к тебе сунут, сразу не дави! Знаю я тебя — горазд головы скручивать! Пусть сначала кат попытает! Может, что про Юху вызнает! А уж потом…

— Я тебя, засранца, сам тебя удавлю! — не сдержал негодования Сергей. — Давильщик, дышло тебе в зад, нашелся!