«Ныне и присно» - Страница 64

Темнеет по-северному рано. Когда б не полная луна, на ночевку пришлось бы вставать, не отъехав от Весалы и двадцати верст. На радость наверняка озверевшему Весайнену…

Сергей оглядывается — не видать ли погони? — нет, никого… Белая промерзшая болотина с пятнышками заросших криволесьем островков, примыкающий к хутору лес канул в темноту. Короткий санный поезд или, как его назвал Матул, райд не торопится. Из оленьих ноздрей ритмично пыхают облачка пара.

Сергей поерзал, устраивая поудобней затекшее тело. Пробежаться для разминки на широких подбитых камусом лыжах, что лежат рядом, и в голову не приходит — не то здоровье.

Болото позади, болото впереди… Летом и троп не сыскать — топи. Между болотами низенькие покрытые чахлым ельником сопки… Снег девственно чистый. Ветер и поземка стирают следы. Безжизненная глухомань. Пауза в опостылевшей череде затянувшихся приключений…

«Приключений? — Шабанов саркастически скривился. — Приключения — когда с таитяночкой под пальмами… Или на джипе с кондиционером по саванне… в крайнем случае — в каком-нито «последнем герое» поучаствовать. Опасности строго дозированы, «хэппи—энд» неизбежен, как триппер у шлюхи. И болевых ощущений с гулькин… нос!»

С губ срывается желчный смешок. Тает в ночи.

«Глупости в голову лезут. Таитяночки… Жизнь куда более приземленная штука. Скотская. Брутальная, если учено выражаться. Что здесь, что там.»

«Который мир твой?» — звучит в памяти голос лопарского бога.

«Не знаю, Каврай. Уже не знаю…»

* * *

Райд втянулся в извилистый распадок. Под копытами оленей хрустит лед замерзшей протоки — впереди ждет очередное болото.

Зажатый склонами ветер хищно засвистел в ветвях осинника, хлестнул по лицу снежной крупкой. Шабанов зябко поежился.

— Холодина…

Соглашаясь с ним, недовольно фыркнул бегущий за санями олень. Лопарь даже не обернулся.

Монотонность убаюкивала. Даже в погоню верилось все меньше — только и дел у Весайнена, что беглецов разыскивать. Может, он вообще не знает, что с дружинниками стало — трупы-то, небось, снегом замело. До весны не отыщутся. Про кровавые следы и говорить нечего… Какая там погоня?

— Эй, Матул! — не выдержав безмолвия крикнул Шабанов. Ночевать не пора?

— Мало-мало ехать, — донеслось в ответ. — Кинтище доедем, куваксу ставить будем! Хороший кинтище, теплый!

«Ну, кувакса — чум лопарский, для нее на выллиных санях жерди лежат… теперь еще и кинтище. Так и впрямь скоро лопарем станешь».

Кинтищем оказалась поляна на западном склоне сопки. Высокие разлапистые ели ограждали ее от ветров, раскинувшееся у подножия сопки озеро снабжало рыбой некогда живших здесь лопарей. Посреди поляны торчал косо вкопанный еловый ствол.

Поезд остановился. Вылле соскочила с саней, дробно и мелко затопала тобурками: утаптывать снег — занятие женское. Матул неторопливо распряг оленей, принялся ставить куваксу. Сергей… тоже помогал. Вроде бы. Ну, по крайней мере, старался не путаться под ногами.

— Чужой человек, тайа, — буркнул лопарь, обращаясь к дочери. Кивок на Сергея показал, о ком идет речь. — Зачем такой муж? Как жить будешь?

Шабанов сердито поджал губы. Можно подумать, без куваксы поганой и жить нельзя. И вообще, он в лопари записываться не собирался! Затем мысли приняли несколько иное направление — что там насчет мужа? Вроде он еще никому предложения не делал. А всяко—разные думки о совместной жизни в Умбе… Мало ли о чем подумать можно? Сразу: муж, муж…

Сергей покосился на лопарку. Вылле почувствовала взгляд, на миг повернулась к Шабанову. Лукавая улыбка озарила личико… Девушка наклонилась чтобы подобрать шест. Изящно и гибко. Шабанов сглотнул слюну.

«Как ей удается и в малице оставаться такой… э-э… Ну как это? И слова-то не найти… Грациозной?» Сергей попробовал взглянуть на себя со стороны — неуклюжий, полузажившие раны заставляют кривить без того не слишком привлекательную морду… Ерунду лопарь городит — кто ж в такого влюбится? Нечего и мечтать…

Сергей печально вздохнул и потащил с саней тяжелый шитый из оленьих шкур полог—салвас.

После бегства по зимней тундре тесная кувакса с пылаюшим в центре огнем кому хочешь родным домом покажется. Особенно, когда ноги запасной малицей укутаны, а в руках ржаная лепешка—риске и кусок оленины горячим соком брызжет!

— Ну, Матул, — оттаяв душой промолвил Сергей, — должник я твой. Никак не думал, что из-за меня с Пеккой рассоришься.

Лопарь безразлично пожал плечами.

— Зачем ссорился? Пекка знал, что я уходил. Лиса продал, песец тоже… зачем сидеть? Пекка сам сказал: «Уходи!»

— А шведы убитые? — растерянно спросил Шабанов.

Матул усмехнулся.

— Я убивал? Кто видел? Нет такой человек. Русс приходил? Приходил. Люди резал? Резал. Теперь кругом равк ходи. Голодный равк. Злой. Зачем лопаря искать? Равк людей убивал, тебя уносил… — лопарь хитро прищурился, — мясо!

«Равки?» — Сергей не успел переспросить, как доставшаяся от Тимши память охотно пояснила: «Упыри. Мертвяки неупокоенные».

— А говорил — втроем на сосне висеть будем…

— Говорил, — согласился лопарь. — Мало ли что девке моей в голова придет? Увидит тебя на сосне — кричать будет. Пекка услышит, меня рядом вешать будет.

Что ж получается? Даром спешили? Ни погони, ни тревоги. А он-то! Полдороги оглядывался, со страху трясся! Оказывается все просто — лопарь меха на торг привез… не первый раз — вежа-то старая. Юхе, конечно, не до покупок… ну, наш лопарь явно не промах — что-нито да урвал! И спешил-то, чтоб шведы спьяну денег не отобрали.