«Ныне и присно» - Страница 25

— Ух ты-ы! — Венька осторожно дотронулся до вершковых клыков и повернулся к спокойно шлифовавшему лопасть весла Тимше. — Это на всех шняках такое?

— В давние-то времена, старики сказывали, на всех, — кивнул не отрываясь от работы Шабанов. — А в мои уж и не встренуть было. Попы запрещали — бесовщина, мол…

Весло отлетело к стене. Тимша поднялся, вышел из гаража. Пылающий взор вонзился в безмятежно синее небо.

— На севере живем, северным богам и вера! — люто выкрикнул Тимша.

Гневный взгляд перенесся на Леушина, по пути едва не спалив соседние гаражи.

— Я-то здесь причем? — спросил Венька, на всякий случай отступив от шального приятеля. — Не надо со мной воевать!

Ярость понемногу рассеялась, уступив место до жути знакомой Серегиной усмешке:

— Понимаешь, Венька, вспомнил я, кто разок Сергею вернуться помог — Каврай, бог лопарский! Теперь думаю — надо бы и мне древним богам покланяться… раз помогли, глядишь и второй не откажут.

Для Веньки разговоры о вере не значили ничего — атеистическое воспитание сделало свое дело. На конопатой физиономии расцвела ехидная ухмылка.

— Да хоть горшкам молись! Главное — без человеческих жертв, иначе поймут неправильно!

Тимша оценивающе посмотрел на Веньку и согласился:

— Да, жертва из тебя никудышная выйдет… лучше уж вином окропить.

— Белым? — спросил Венька, прикидывая сколь достанется лодке, а сколь — им самим.

— Красным, — отрезал Тимша. — Как кровь.

Испытывали шняку на следующий день, уговорив соседа по гаражу довезти ее до залива на прицепе. Бутылок о борт не разбивали, однако вина шняке досталось куда больше, чем рассчитывал Венька. Услышав же тимшино «выпившим на борту не место!», Леушин и вовсе приуныл.

И снова Тимша стоял на коленях, прижавшись лбом к крутогнутому форштевню, а Венька маялся, желая подслушать, о чем молит богов пришедший из напрочь забытого прошлого помор… маялся, но подойти ближе не решался.

— Хватит круги наматывать, — наконец окликнул Шабанов, — помогай в воду столкнуть!

Днище скрипнуло по песку, набежавшая прибойная волна приняла шняку на спину, вмиг откатив на пару метров от берега.

— Хватай, уплывет! — заполошенно охнул Венька, Но Шабанов довольно усмехнулся:

— Хорошо пошла! Радостно!

Не обращая внимания на льющую в голенища воду, Тимша ухватился за привальный брус, лихо закинул себя в шняку.

— А я? — воззвал метавшийся по урезу воды Леушин.

— А не спи! — расхохотался Тимша. — Один уйду!

Венька вздохнул и торопливо разделся до трусов. Тимша ждал, удерживая лодку упертым в песчаное дно веслом.

Не умевшему толком грести Леушину досталось сидеть у румпеля. Строгий наказ не дергать туда-сюда украл половину удовольствия.

Впрочем, подруливать не требовалось — шняка неслась через залив вспугнутой нерпой — не рыская, легко всходя на волну и скользя по десятку метров за один гребок. Оказавшись за пределами фарватера, Тимша уложил весла вдоль бортов и вставил мачту в прорубленный в передней банке степс. Сшитый Светланой Борисовной парус горделиво выпятил пузо, шняка встрепенулась, скакнула вперед норовистой кобылкой. Тимша закрепил брасы, сел к румпелю, потеснив оттуда Леушина.

— Кру-уто! — выдохнул сияющий Леушин. Рука его опустилась за борт, словно пытаясь погладить волну. — Не урчит, соляры не жрет, а как несется! Песня!

Тимша согласно улыбнулся — под рукой дышал румпель, сердитыми шмелями гудели натянутые брасы, поскрипывала в степсе мачта… Шняка жила…

И не было больше ни прошлого, ни будущего — синее небо и солнечный парус… Тимша закрыл глаза — сейчас завозится дремлющий Суржин, напомнят о своем существовании братья Федосеевы, и он расскажет дурацкий сон о мире, где по улицам гуляют полуголые девицы, ездят вонючие телеги, а в избах стоят ящики со стеклянными окошками, за коими суетятся потешные человечки, рассказывая, как чистить зубы, чтоб стали тверже, и чем стирать подштанники, чтоб заду мягче… То-то Федосеевы нахохочутся!

Тимша даже открыл рот, чтобы окликнуть Суржинских покрученников, но тут окликнули его самого:

— Шабанов! Ты не спи, не спи — в берег воткнемся!

Венькиным голосом окликнули.

Не сбылось. Тимша печально вздохнул, вернулся в опостылевшый двадцать первый век.

Скатываясь с Белокаменских сопок, дул шелоник. Тимша ослабил брасы и, со строгим наказом держать крепко, передал Веньке. Развернуть шняку под ветер — дело нехитрое… Если брасы в надежных руках.

— У меня веревка из рук вырвалась, кожу содрала! — Венька обиженно показывал пострадавшие ладони, парус хлопал вывешенной на просушку простыней, шняка уныло качалась на волнах. Тимша горестно вздохнул и опустил рей. Разворачиваться пришлось на веслах.

На берегу встречала толпа зевак — от сопливых дошколят до вполне солидных усатых и пузатых мужиков. Доселе их занимала ловившаяся с пирса мелкая тресочка, зато теперь для каждого стало важнее задать вопрос — где, как, да почем купил? Непривычный к подобной настырности Тимша даже растерялся, зато Венька своего шанса не упустил:

— Перед вами, господа, настоящая поморская шняка! Сделана по чертежам шестнадцатого века с использованием традиционых материалов!

«И ведь не врет! — усмехнулся про себя Тимша. — Сосновые доски — они во все времена сосновые.»

Среди зевак началось непонятное волнение, затем вперед протолкались два господина, на завсегдатаев старого пирса не похожие категорически.

До неброскости скромно одетый бородач — сунулся к наполовину вытащенной из воды шняке и принялся, с лихорадочным блеском в глазах, ощупывать борта, заглядывать внутрь, даже попытался развернуть собранный Тимшей парус…